Перевод песни 39 de fièvre (Caterina Valente)

Jamais je ne pourrai te dire
Tout l'effet que tu me fais
Dès que tu me donnes tes lèvres
Mon sang me mord et tout se met à tourner

Trent'neuf de fièvre
Ça circule comme dans les marmites de l'enfer
Trent'neuf et je brûle
Je sens flamber la fièvre dans mes nerfs

Il peut tomber des tonnes de neige
Pas besoin de feu de bois
Dès que tu viens dans ma chambre
Presqu'aussitôt je sens changer le climat

Lancelot connut Guenièvre
Qui reçut un drôle de choc
Quand il lui dit d'un ton mièvre
Dans le jargon que l'on causait à l'époque

Trent'neuf de fièvre
Je le jure Éros m'a percé de son dard
Et sous mon armure
Je suis en train de cuire comme un homard

Napoléon voit Joséphine
Il en reste tout gâteux
En cherchant son thermomètre
Il chante en Corse : j'aime tes grands yeux

Et la morale c'est que les filles
Centigrade ou Réaumur
C'est fait pour donner la fièvre
Et peu importe l'instrument de mesure

Trent'neuf de fièvre
Ça pétille et ça continue à monter
Quarante ça grésille
Ah quelle jolie façon de brûler
Ah quelle jolie façon de brûler...

Никогда я не смогу тебе описать
Тот эффект, который ты на меня производишь.
Как только твои губы касаются моих,
Во мне закипает кровь, и всё плывет перед глазами.

У меня жар тридцать девять градусов.
Всё кипит, как в котлах в преисподней.
Тридцать девять, и я вся горю.
Я чувствую, как мои нервы вспыхивают ярким пламенем.

Могут выпасть тонны снега,
Но нет нужды разводить огонь.
Как только ты входишь в мою комнату,
Почти сразу я чувствую перемену климата.

Ланселот познакомился с Гвиневрой¹,
Которая испытала неслыханное потрясение,
Когда он заговорил с ней томным тоном,
Как было принято в ту эпоху.

У меня жар тридцать девять градусов.
Клянусь, Эрос пронзил меня своей стрелой.
И под моим облачением
Я уже вся сварилась, как рак.

Наполеон при виде Жозефины
Совсем потерял разум.
Ища свой градусник,
Он пел на Корсике: «Я обожаю твои огромные глаза.»

Мораль этой истории в том, что девушки
Рождены, чтобы поднимать тебе температуру,
Хоть по градуснику Цельсия, хоть по градуснику Реомюра.
И инструмент измерения совершенно не важен.

Жар тридцать девять градусов.
Пламя разрастается, температура поднимается.
Сорок, уже стоит треск.
Ах, как красиво можно сгореть!
Ах, как красиво можно сгореть!