Перевод песни Nuit et brouillard (Jean Ferrat)

Ils étaient vingt et cent, ils étaient des milliers,
Nus et maigres, tremblants, dans ces wagons plombés,
Qui déchiraient la nuit de leurs ongles battants,
Ils étaient des milliers, ils étaient vingt et cent.
Ils se croyaient des hommes, n'étaient plus que des nombres:
Depuis longtemps leurs dés avaient été jetés.
Dès que la main retombe il ne reste qu'une ombre,
Ils ne devaient jamais plus revoir un été

La fuite monotone et sans hâte du temps,
Survivre encore un jour, une heure, obstinément
Combien de tours de roues, d'arrêts et de départs
Qui n'en finissent pas de distiller l'espoir.
Ils s'appelaient Jean-Pierre, Natacha ou Samuel,
Certains priaient Jésus, Jéhovah ou Vichnou,
D'autres ne priaient pas, mais qu'importe le ciel,
Ils voulaient simplement ne plus vivre à genoux.

Ils n'arrivaient pas tous à la fin du voyage;
Ceux qui sont revenus peuvent-ils être heureux?
Ils essaient d'oublier, étonnés qu'à leur âge
Les veines de leurs bras soient devenus si bleues.
Les Allemands guettaient du haut des miradors,
La lune se taisait comme vous vous taisiez,
En regardant au loin, en regardant dehors,
Votre chair était tendre à leurs chiens policiers.

On me dit à présent que ces mots n'ont plus cours,
Qu'il vaut mieux ne chanter que des chansons d'amour,
Que le sang sèche vite en entrant dans l'histoire,
Et qu'il ne sert à rien de prendre une guitare.
Mais qui donc est de taille à pouvoir m'arrêter?
L'ombre s'est faite humaine, aujourd'hui c'est l'été,
Je twisterais les mots s'il fallait les twister,
Pour qu'un jour les enfants sachent qui vous étiez.

Vous étiez vingt et cent, vous étiez des milliers,
Nus et maigres, tremblants, dans ces wagons plombés,
Qui déchiriez la nuit de vos ongles battants,
Vous étiez des milliers, vous étiez vingt et cent.

Их было двадцать и сто, их были тысячи,
Голые, худые, дрожащие в опечатанных вагонах,
Разрывавших ночь своими хищными когтями.
Их были тысячи, их было двадцать и сто
Они считали себя людьми, а были лишь номерами:
Их жребий был брошен уже давно.
Когда рука падает, остается только тень,
Они больше никогда не увидят лето снова.

Однообразный бег, время не торопилось,
Упрямо прожить еще только день, только час,
Сколько поворотов колес, остановок, отправлений,
Которые не переставали отмерять надежду?
Их звали Жак-Пьер, Наташа или Самюэль,
Одни молились Иисусу, Иегове или Вишну
Другие не молились, но разве дело в вере
Они просто не хотели больше жить на коленях

Они не все доехали до конца путешествия
А те, кто вернулся – могут ли быть счастливы?
Они пытались забыть, удивляясь, что в их возрасте
Вены на их руках так посинели.
Немцы караулили со сторожевых вышек,
Луна молчала, как молчали вы,
Глядя вдаль, глядя в сторону,
Ваша плоть была лакомой для полицейских псов.

Мне говорят, что теперь эти слова уже не в ходу,
Что лучше петь только песни о любви,
Что кровь быстро высыхает, входя в историю,
И больше незачем брать в руки гитару.
Но кто способен меня остановить?
Тени стали людьми, и сегодня лето
Если нужно петь твисты, я спою эти слова как твист
Чтобы однажды дети узнали, кем вы были.

Вас было двадцать и сто, вас были тысячи,
Голые, худые, дрожащие в опечатанных вагонах,
Разрывавших ночь своими хищными когтями.
Вас были тысячи, вас было двадцать и сто...