Перевод песни Le chemin (Nicolas Fraissinet)

Sur le grand chemin je prends ta main
Nous n'avons plus rien à dire
Sur nos lendemain je ne sens rien
Le cœur pourrait-il nous fuir ?
Je nous vois au bord du lointain
La pluie nous verse au corps le matin

Viens, je retiens les jours des grands soupirs
Il y avait moi à court de toi à tant courir
Viens, je retiens les jours sans navire
Il n'y avait pas à faire de choix il y avait pire

Quand tu serre les poings je vois au loin
Les promesses s'affaiblir
Quand le clandestin nous donne faim
Allons-nous pouvoir tenir ?
Je nous veux encore sur ce chemin
La pluie nous verse au corps son venin

Viens, je retiens les jours des grands soupirs
Il y avait moi à court de toi à tant courir
Viens, je retiens les jours sans navire
Il n'y avait pas à faire de choix il y avait pire

Souviens-toi les années folles
Nos ardeurs en auréoles
Nos affaires infernales
Où dansaient candeur et scandal
Les asiles où on s'isole
Nos désirs déserts se désolent
Souviens-toi la chair brutale, les cicatrices abyssales
On a vu les gondoles où l'on se lève et l'on s'envole
La cavale sentimentale n'avait alors pas l'air d'être illégale
Souviens-toi les douces idoles
Lascives, terribles, frivoles
Sous les caresses carcérales, les corps bâtis en cathédrale

В долгом пути я держу тебя за руку.
Нам больше не о чем говорить.
Я больше не чувствую, что будет завтра.
Сможет ли сердце убежать от нас?
Я вижу нас вдалеке,
По утрам на нас льется дождь.

Приходи, я помню дни печальных вздохов,
Я так долго бежал рядом с тобой.
Приходи, я помню дни без корабля,
Когда было не из чего выбирать, когда было только худшее.

Когда ты сжимаешь кулаки, я вижу вдалеке
Затухающие обещания.
Когда подполье заставляет нас голодать,
Сможем ли мы продержаться?
Я всё ещё хочу, чтобы мы оставались на этом пути,
Даже если дождь выливает свой яд на наши тела.

Приходи, я помню дни печальных вздохов,
Я так долго бежал рядом с тобой.
Приходи, я помню дни без корабля,
Когда было не из чего выбирать, когда было только худшее.

Вспомни ревущие двадцатые¹,
Наш воодушевлённый пыл,
Наши «грязные» дела,
Где танцевали откровенность и скандал,
Убежища, где мы укрывались,
Горе, которое нам причиняли наши скудные желания.
Вспомни о крепком теле, глубоких шрамах.
Мы видели гондолы, где мы встаём и улетаем,
И романтический полёт тогда не казался незаконным.
Вспомни нежных идолов,
Отвратительных, ужасных, легкомысленных,
В ласковых объятиях тюрьмы; камеры, построенные, как соборы.